Мое оружие – кисти, мой щит – полотна

ТВОРЧЕСТВО

«Я никогда не искал объяснений, почему порой не могу расстаться с той или иной картиной, просто не задумывался об этом. А ваш вопрос спровоцировал на понимание: каждая работа–время, которое никогда не повторится, не вернется, но след его остается в памяти навсегда».

Наша беседа с народным художником Азербайджана Арифом Гусейновым проходила в мастерской живописца, атмосфера которой говорит о многогранности интересов и деятельности ее владельца. Продолжив свою мысль, Ариф муаллим признался: «Да, мне всегда непросто прощаться со своими картинами, которые за время работы над ними становятся органичной частью твоей сути. И это неудивительно,так как в видимый рисунок вкладывается многое из того, что остается за кадром: мысли, душа, сердце, воспоминания, надежды…

- Звучит грустно и совсем не вяжется с вашими картинами, полными веры в жизнь, красоту, мирное небо и справедливость. Что подпитывает вашу творческую энергию?

- Все, что меня окружает – и хорошее, и даже плохое. Первое – дарит радость каждого дня и веру в завтра; второе – заставляет жить, чтобы подручными средствами (в моем случае– творчеством) противостоять злу, насилию, коварству, алчности. Мое оружие – кисти, мой щит – полотна.

-Значит ли это, что вам удалось вывести собственные законы бытия? Как по-вашему, творческий успех без сложившегося философского взгляда на жизнь – такое возможно?

- Смотря, какой смысл вкладывается в слова «философия». На мой взгляд, сегодня значение вариантов,озвученных вами слов, используемых в качестве определения смысловой сути творческих работ,это или похвала, или совсем наоборот –уход от объективной оценки. Поэтому скажу, что в нашей жизни все возможно.

- Если вы насчет оценочной двусмысленности, то на днях я смотрела передачу из цикла «Ушедшая натура», героем которой был знаменитый русский актер Александр Ширвиндт. На вопрос, насколько он правдив, выражая свое отношение к неудачной игре актеров, слабому спектаклю или фильму, Александр Анатольевич, отведя взгляд, произнес с подчеркнутым пафосом: «Нет слов!», «Потрясение!».Согласитесь, хитро придумано – не каждый разберется в истинном значении сказанного.

-Вы абсолютно правы: самонадеянный актер примет двусмысленность за чистую монету, а творческая личность, стремящаяся к высоким идеалам, пусть немного, но все равно в чем-то сомневается, считая, что можно было сделать лучше. Сомнения – это порой совсем неплохо: если ты уверен в своей гениальности, если уверен, что достиг вершины, то дальше - только спуск.

- Неужели вы никогда не бываете безоговорочно довольны своими работами?

- Когда проходит какое-то время (чем больше, тем лучше) и вновь смотришь на свою работу и не находишь в ней изъянов, значит все нормально, во всяком случае для меня как автора. А общественное мнение – оно непредсказуемо и не всегда искренне и правдиво.

- Эта ваша мысль перекликается с мнением легендарного Таира Салахова. Как-то Таир Теймурович изъявил желание посетить Союз композиторов Азербайджана, где на третьем этаже представлен вариант созданного им в 1979 году портрета Узеира Гаджибейли (оригинал хранится в Доме-музее композитора). Осмотрев внимательно свою работу, Салахов сказал: «Было приятно и радостно осознавать, что у меня не возникло сомнения или разочарования по поводу своей работы, написанной более 40 лет назад».

- Таир муаллим был мудрейшей личностью, и то, что вы рассказали, достойное подтверждение сказанному мною. Спасибо.

 - Договорившись с вами о встрече, я пробежалась по интернету и нигде не нашла информации о ваших корнях.

- В таком случае восполним пробел. Я родился 30 октября 1943 года в Баку, но корни моей семьи происходят из Южного Азербайджана, а точнее –из Ардебиля. В 30-е годы семья отца вместе с родственниками переехала в Баку, где молодой педагог Шахбаз Гусейн (в будущем мой отец)довольно быстро нашел работу в качестве педагога начальных классов в Гала - пригороде столицы, в 1936 году получившем статус поселка городского типа. Ныне Гала – историко-архитектурный заповедник,или, как его еще называют, музей под открытым небом.

Именно здесь папа впервые увидел ту единственную, которая станет его спутницей жизни. Шереф (так звали мою маму) была очень красивой девушкой. Могу предположить, что молодые искренне полюбили друг друга: примерно через год члены отцовской семьи решили вернуться в Иран, не сомневаясь, что и сын последует за ними. Но его любимая отказалась покинуть родину, оставить свою семью, а влюбленный юноша уже не мыслил жизни без своей избранницы и потому заявил, что никуда не поедет, останется со своей Шереф в Азербайджане.

- Смелое решение…

- Согласен, но далось оно нелегко. Да и в поселке жить было непросто – у всех на виду, все обсуждается. А тут еще иранец уводит, так сказать, из-под носа одну из самых красивых девушек поселка. Пересуды никак не прекращались. К тому же молодой человек решил преподнести любимой сюрприз - повести ее на спектакль «Лейли и Меджнун».Будучи человеком прогрессивных взглядов, отец перед входом в театру говорил свою невесту снять чаршаб. И надо же было, чтобы кто-то из односельчан увидел влюбленную парочку, да еще в таком виде!

О том, что готовится расправа, юноша узнал от сочувствующего ему парня. Предположительно, отца должны были сбросить с моста, когда он пойдет в баню. Пришлось тайно бежать. Собрав нехитрые пожитки, мои будущие родители покинули поселок и, приехав в город, сняли квартиру на знаменитой своими жесткими законами Советской улице. Мама была неграмотной, но наизусть знала ясин. Она мечтала, чтобы ее дети получили образование, гордилась своим грамотным супругом, который во всем старался соответствовать статусу педагога. В памяти сохранились его рубашки – белоснежные, с накрахмаленными воротничками и манжетами.

- Значит, ваше становление проходило на Советской – улице, которую из-за неспокойного контингента проживающих «чужие» старались обходить стороной! Да и художников, выходцев с этой сегодня уже несуществующей улицы, найти, думаю, будет непросто.

- Да, что только там не происходило! Самыми уважаемыми профессиями на Советской считались шофер и проводник поезда «Баку-Москва». Все остальные – неудачники, к которым причислили и меня, узнав, что я рисую и хочу стать профессиональным художником. Моей маме сердобольные соседки сочувствовали: «Пусть твой непутевый сын займется наконец настоящим делом!»
Все ребята в нашем классе курили с раннего детства, нож в кармане – не редкость, любимое развлечение – мальчишеская игра на деньги «пожара».Родители, боясь дурного влияния, старались не пускать меня на улицу. В то далекое время мой дядя (мамин брат) заведовал отделом образования одного из районов, и чтобы отвлечь меня от уличных соблазнов и успокоить свою сестру, он заваливал меня редкими изданиями на азербайджанском языке. Помнится, как-то он застал меня за чтением «Американской трагедии» Драйзера. Несколько смутившись, сказал не допускающим возражения голосом: «Отложи эту книгу. Придет время – прочтешь!».Сравнительно недавно перечитал – впечатления совсем иные. Занимаясь книжной графикой, я многое заново перечитываю, в том числе и сказки – совсем другое восприятие!

- Чем же привлекло вас искусство живописи?

- Книги сыграли в моей судьбе бесценную роль. Иллюстрации, которые я всегда с интересом рассматривал, призывали меня к творчеству, и я начал их копировать.Получалось совсем неплохо, а может быть даже и хорошо. С легкой руки нашей «железной леди» - директора школы №173, где я учился, или скорее делал вид, что учусь – в восьмом классе мне удалось завоевать определенную известность, написав по ее указанию портрет Физули за 10 минут.
На этой волне моей популярности одноклассник, посещавший уроки рисования, предложил мне пойти вместе с ним во Дворец пионеров, который в то время располагался в здании, где ныне находится Союз композиторов Азербайджана. Именно здесь я познакомился с замечательным человеком и профессионалом Надиром Ахундовым, который, внимательно осмотрев принесенные мною рисунки, отложил их в сторону, так ничего и не сказав.
А вокруг полно народу, и все что-то рисуют, а я стою в сторонке, и до меня никому нет дела. Обидно! Через некоторое время Надир муаллим предложил мне сесть на подиум, разрешив, каждые 15 минут менять позу. Сидеть пришлось под раскалившимися лампами, я весь вспотел и устал. Сижу и думаю: зачем мне это надо? И только после урока он объяснил причину: «Ты пришел без ничего, поэтому я нашел тебе дело, чтобы ты остался. Приходи заниматься».

- Профессия сама вас нашла…

- Совсем нет. Я начал заниматься рисованием, но при этом еще и перешел в вечернюю школу, чтобы за 20 рублей в месяц работать курьером в Обществе «Знание», председателем которого по совместительству был президент Академии наук Юсиф Мамедалиев. Общество «Знание» располагалось в здании, находящемся неподалеку от сада имени Карла Маркса, называемого в народе «парапет» из-за окружающей его невысокой ограды. Здесь ежедневно можно было видеть художников, делающих свои наброски. Я старался как можно скорее выполнить все задания, а потом присоединялся к рисующим.
Как-то меня попросили занести очередные документы на подпись Юсиф муаллиму. Зная, что подписанную бумагу затем надо будет отнести по адресу, я прихватил с собой папку с набросками, чтобы на обратном пути забежать на парапет. Неожиданно листки выпали и рассыпались. Прежде чем я успел собрать их, Юсиф муаллим, мельком взглянув, сказал: «Хорошие рисунки, и специальность хорошая!». Он будто благословил меня на путь, определивший всю мою дальнейшую жизнь.

- Эти наброски, как и остальные ваши ранние работы, дожили до наши дней?

- К сожалению, очень мало. Я четырежды менял мастерские, и при переезде обязательно что-то терялось, а что-то было просто неохота перетаскивать за собой. Сейчас очень об этом сожалею, а потому советую Орхану, своему сыну-художнику, ничего не выбрасывать.

- Ариф муаллим, кто сыграл определяющую роль в вашем профессиональном становлении?

- Без всякого сомнения - Надир Ахундов. Он был удивительным человеком, в нем соединились блестящие таланты графика и человека. Но на моем пути были еще и Микаил Абдуллаев, Таир Салахов, Токай Мамедов и другие мастера искусства живописи и ваяния, которым я бесконечно благодарен за сегодняшний день. Они открыли мне путь в профессию.Да и обстоятельства помогли. По окончании восьми классов я чуть было не поступил все же в Техникум железнодорожного транспорта. Но в Баку в этот период шла активная подготовка к приезду Никиты Сергеевича Хрущева – руководителя страны Советов, на встречу которого были брошены все общественные силы. По объективным причинам мне не удалось получить вовремя документы. Казалось, все было против того, чтобы я пополнил отряд проводников с моей улицы, на которой прожил 30 лет.
Рука Всевышнего привела меня в Художественное училище имени Азима Азимзаде, а затем в Институт искусств (ныне Азербайджанский государственный университет культуры и искусств)на факультет «Оформление легкой промышленности». Но я всегда стремился к знаниям, а потому на протяжении пяти лет систематически ездил в Дом творчества «Сенеж» СХ СССР. Здесь с 1960-х годов функционировали специализированные графические мастерские, в которых художникам предоставлялась возможность работать в технике офорта, литографии и шелкографии. Само присутствие в этих мастерских, творческое общение с единомышленниками – замечательный опыт для молодых художников, в чем я убедился лично.

- Как рано вы начали работать по специальности?

- Со второго курса я работал художником-оформителем в журнале Göyərçin, тираж которого был 280 тысяч экземпляров. Для меня это было время экспериментов, а потому мои рисунки были разными по своей стилистике. Должен сказать, что тяга к новым решениям меня никогда не покидала. Она и сегодня присутствует в моем творчестве.
Я уже говорил, что любовь к чтению мне привили с детства. Мог ли я обойти стороной книжную графику, если я - читающий художник?Однозначно, нет. А начал я с замечательного сочинения «Краски» Расула Рзы. «Звуки и краски заполнили свет» - всего лишь одна строка из произведения поэта может быть рассмотрена как руководство к действию. Прочитав в очередной раз полюбившиеся поэтические строки большого мастера, сопровождаемые иллюстрациями Тогрула Нариманбекова, я так вдохновился, что сделал сразу пять собственных рисунков, которые позже подарил Расул муаллиму.

- Думаю, не ошибусь, если предположу, что этапной работой в вашей творческой биографии стали иллюстрации к «Хопхопнаме» Мирзы Алекпера Сабира.

- Эту действительно значимую для меня работу перепоручил мне прославленный художник Микаил Абдуллаев. Откровенно говоря, я был смущен таким предложением, думая, что не справлюсь со столь непростой задачей. Но меня поддержал главный редактор издательства Yazıçı Алиага Кюрчайлы, уверенно сказав: «Я видел твои работы в «Улдуз». Сможешь!».Так в 1980 году я стал художественным оформителем и автором иллюстраций к «Хопхопнаме».К работе подошел со всей ответственностью.
Сложность состояла в том, что произведения Сабира множество раз издавались с иллюстрациями разных художников. Повторяться не хотелось. Мне помогло глубокое знание творчества поэта. Я сделал 10 рисунков. В процессе работы постоянно ощущал, что мною движет дух самого произведения: какая-то мистическая сила руководила мною, внушая уверенность, что я на верном пути. Надо ли говорить, как мне дорог цикл работ по «Хопхопнаме», первые иллюстрации которого были сделаны еще в 80-е годы прошлого столетия…

- А как зарождаются идеи ваших работ?

- Я никогда не жду заказа, делаю что мне нравится. Слежу за всеми юбилейными датами – это шанс сделать работу, которую диктует само время. Так, ознакомившись с Распоряжением Президента Азербайджана по случаю 150-летнего юбилея М.А.Сабира, решил собрать в юбилейном издании посвященные поэту-сатирику работы, в том числе обнаруженные мною 18 диссертаций и 19 отдельных стихов, к которым уже были готовы мои иллюстрации. В книгу отдельным разделом вошли и рисунки Азима Азимзаде, Михаила Ройтера и др. Тем самым я собрал в издании 2013 года все работы, посвященные поэту-сатирику.
Что касается серии гравюр по Карабаху, то идея их создания лежала, как говорится, на поверхности. Я сделал 50 работ в жанре документально-художественной графики, выполненных в черно-белом решении с текстом на азербайджанском и английском языках. Прежде чем приступить в работе, много времени посвятил изучению истории Карабаха, знакомству с жизненным и творческим путем прославленных музыкантов, военачальников, прогрессивных правителей, которых дала миру эта благословенная земля. Для меня было важно, чтобы в этих работах отражались не только исторические факты, но и присутствовало просветительское начало.

- Ваша деятельность выдает в вас человека, безграничного в творчестве. Бытует мнение, что именно вы внесли ценный вклад в оживление интереса к жанру миниатюры.

- Миниатюра обладает уникальными возможностями для передачи чувственных образов, особого эмоционального строя, отражающего ментальность народа через его быт, культуру взаимоотношений, традиции.Поэтому свои первые шаги в этом жанре я сделал, обратившись к Новруз байрамы, с его красивым, содержательным действом, связывающим прошлое с настоящим. Возьму на себя смелость отметить, что впервые именно в моем творчестве нашли отражение четыре стихии – вода, огонь, ветер и земля, являющиеся символами четырех вторников, предваряющих весенний праздник.

- Народный художник Азербайджана Ариф Гусейнов – что вы можете сказать об этой хорошо знакомой вам личности?

-Признаюсь, неожиданно, но попытаюсь быть объективным... Ариф очень строг к себе, а по-другому ему нельзя, так как он не смог бы пройти свой непростой путь к профессии. Такое преодоление – это большой труд, требующий непоколебимой целеустремленности, безоговорочного посвящения себя избранному делу – несмотря ни на что, ни на какие жизненные испытания. Арифу удалось сохранить в душе ту открытость, которая помогает быть полезным как минимум творческой молодежи, находить с ее представителями общий язык, помогать в профессиональном отношении.
А живет он надеждой, что каждый новый день будет приумножать славу его Родины и его народа, открытого добру, справедливости.Живет с уверенностью, что не взрывы снарядов, не плач детей, а звуки прекрасной музыки и восхитительные краски Мира заполнят жизненный свет. В этом – смысл жизни всего прогрессивного человечества, к сообществу которого возьму на себя смелость причислить и себя.