Гейдар Алиев создавал для Гарри Каспарова все условия - воспоминания Юрия Мамедова из уникального архива Эльмиры Ахундовой

В 2023 году, который распоряжением Президента Азербайджана объявлен «годом Гейдара Алиева», мы начинаем публикацию уникальных бесед Народного писателя Азербайджана Эльмиры Ахундовой с родными и близкими, соратниками, сослуживцами общенационального лидера.
На протяжении 15 лет, пока шла работа над многотомником «Гейдар Алиев. Личность и эпоха», Эльмира ханум общалась с огромным кругом людей. Сегодня в ее архиве – около 150 интервью и бесед, которые представляют исключительную ценность для нашей истории. Особенно если учесть тот печальный факт, что большинства этих людей уже нет в живых. И их бесценные воспоминания о Гейдаре Алиеве сохранились только на бумаге.
Публикация материалов, любезно предоставленных нам народным писателем, будет продолжаться весь 2023 год.

Юрий Гусейн оглы Мамедов - Советский государственный и общественный деятель, организатор спортивного движения в республике, первый в истории независимого Азербайджана президент Национального олимпийского комитета (1992 г.)

Эльмира Ахундова - В какие годы вы работали в команде Гейдара Алиева?

Юрий Мамедов - В 1977 году я пришел в аппарат ЦК в должности инструктора орготдела, затем стал инспектором этого же отдела, а в 1980-м году был утвержден заместителем заведующего отделом административных органов. В 1982 году меня перевели в Государственный комитет по физической культуре и спорту в качестве первого заместителя. А с 1986 по 1992 год я был председателем этого Госкомитета.

Э.А. - Давайте вспомним период вашей работы в ЦК при Гейдаре Алиеве. Вы пришли простым инструктором и всего за три года доросли до должности замзавотдела административных органов. Отдел этот очень сложный и ответственный, курация правоохранительной системы и пр. Как вы оказались в этом отделе? Вы ведь не юрист по образованию?

Ю.М. - Да, я инженер-экономист. Рекомендовал меня на должность своего заместителя Сабир Мамедович Гусейнов. И Яков Кирсанов, заведующий общим отделом, сказал, что за всю историю административного отдела это первый человек, который назначается сюда, не имея юридического образования. Однако начнем с того, что для меня было весьма знаменательным. Беря на работу даже простого инструктора, первый секретарь, как правило, беседовал с ним. До утверждения замзавотделом меня также принял Гейдар Алиев, и эта беседа запомнилась на всю жизнь. Он сказал о значимости должности, о важности отдела. Но более всего мне запомнился заключительный эпизод. Я уже пошел к дверям, как он вдруг окликнул меня: «Мамедов, вернитесь!» Я возвращаюсь, останавливаюсь неподалеку от стола, за которым он сидел.

- Мамедов, - говорит Гейдар Алиевич, - ты по утрам на себя в зеркало смотришь?

Я начинаю лихорадочно думать, в связи с чем задан этот вопрос.

- Я что, не по-русски у тебя спросил? - повторяет вопрос Алиев. – Ты на себя, говорю, по утрам в зеркало смотришь?

- Да, конечно.

- Я не уверен в этом. Посмотри, на кого ты похож. Тебе ведь всего-навсего 34 года.

Наконец, я начал понимать, что он имеет в виду мою комплекцию: я тогда весил 98 килограмм при моем небольшом росте. А Гейдар Алиевич продолжает:

- Какой пример ты будешь подавать коммунистам, сотрудникам, которых курируешь? Даю тебе месяц, чтобы ты подтянулся.

Это было в 1980 году. На следующий день я стал бегать, тренироваться и бегаю до сих пор. И только ему благодарен за то, что в свои почти 60 лет так прилично выгляжу.

Вспоминаю другой эпизод, свидетельствующий о том, что он обладал какой-то магнетической аурой и мог воздействовать на человека даже на расстоянии.

Обычно ответственными дежурными в ЦК были инструкторы. Но после начала войны в Афганистане приняли решение, что по ЦК будут дежурить как минимум заместители заведующих отделами. Дежурства проходили в приемной зала заседания Бюро, куда ночью переключались все телефоны. Ответдежурный должен был безотлучно находиться у телефонов, чтобы ответить на любые звонки.

Как-то раз я оказался на дежурстве. Причем в субботний день. Кроме меня, в ЦК были, может быть, только еще постовые. Гейдар Алиевич находился в Москве на сессии или на пленуме ЦК. Вдруг раздается звонок по ВЧ. А я сижу и смотрю телевизор. Мужской голос говорит:

- Сейчас с вами будет говорить Гейдар Алиевич.

Точно помню, что в этот момент я сидел, уютно устроившись в кресле.

- Здравствуй.

- Здравствуйте, Гейдар Алиевич, дежурный ЦК Мамедов слушает.

- Какой Мамедов?

- Замадмотделом.

- А! Ну, как дела?

В республике хлопковая пора была в самом разгаре.

- Мамедов, ты можешь мне дать сводку по районам?

А она у меня уже готова, я ее зачитываю.

- Значит, так, - продолжает Гейдар Алиевич, - руководителей таких-то районов соединишь со мной.

Я с ним никогда не разговаривал и, откровенно говоря, растерялся. Положил трубку, позвонил Якову Михайловичу, тот говорит: «Не беспокойся. Назови мне районы, я сам все организую».

И что меня в этой ситуации поразило? Когда я после разговора с «первым» положил трубку, то обнаружил, что стою навытяжку. Рядом никого нет, я мог бы спокойно сидеть. Однако вскочил как школьник. Это показатель его магнетического влияния, даже на расстоянии.

Приведу вам еще пример. Вряд ли кто-то знает, что Гейдар Алиевич очень хотел, чтобы азербайджанец полетел в космос. А я был живым свидетелем этого. В административном отделе я курировал военную сферу, Комитет по госбезопасности и некоторые подразделения МВД и прокуратуры. В начале 80-х годов в Азербайджане проводились крупные военные учения. Здесь побывал министр обороны СССР Дмитрий Федорович Устинов. А у нас порядок был: если Гейдар Алиевич с кем-то из высокопоставленных гостей разговаривает, то куратор этой сферы должен стоять на небольшом расстоянии, чтобы первый секретарь мог, не повышая голоса, дать ему при надобности какое-то поручение.

Гейдар Алиевич поужинал с Устиновым в гостевом доме, завтра министр обороны улетает. И вот они прогуливаются после ужина по парку, а я иду сзади них на незначительном расстоянии. Вдруг слышу, как Гейдар Алиевич к нему обращается: «Дмитрий Федорович, у меня к вам просьба». Он говорит: «С удовольствием, Гейдар Алиевич, если это в моих силах». - «Я бы очень хотел, чтобы азербайджанец полетел в космос». - «Какие проблемы? Нам надо только найти летчика-азербайджанца». По приезде в Москву Устинов дал соответствующее поручение Главному управлению кадров Министерства обороны СССР. Гейдар Алиевич дал поручение мне. И мы шесть месяцев искали военного летчика-азербайджанца, но так и не нашли. В гражданской авиации были, а военных нет. В своих поисках мы даже дошли до офицеров Группы советских войск в Германии, отправили туда нашего инструктора, который копался в делах. Никого не нашли. Потом уже, после этого казуса, он стал раскручивать поступление наших ребят в военные летные училища. Он поручил нам активно заниматься подбором национальных кадров для летных школ. В первый же год мы набрали 120 человек в Ульяновскую высшую школу военных летчиков. Помню, Гейдар Алиевич при мне звонил первому секретарю Ульяновского обкома партии, просил за ребят. Представляете: все поступили! Не исключаю, что многие из этих молодых ребят сегодня работают в Военно-воздушных силах нашей республики или обучают молодую смену.

Еще один эпизод. Немного курьезный. Но я вам его расскажу.

Грузия, Армения и Азербайджан были объединены в Закавказский военный округ. И каждый год в одной из столиц проводилось заседание Военного совета. Один из военных советов проходит в Баку. Первого секретаря Армении не было, а Шеварднадзе приехал. Обычно военные советы проходили в здании нынешнего парламента Азербайджана. Совет завершился, мы идем по переходу. Гейдар Алиевич и Шеварднадзе впереди, а я в пяти шагах позади. Слышу, как Гейдар Алиевич уговаривает первого секретаря ЦК Компартии Грузии остаться на обед. А он ему отвечает: «Гейдар Алиевич, я бы с удовольствием, но я назначил на шесть часов вечера совещание. Никак не получается». Они продолжают идти. И вдруг Шеварднадзе говорит Алиеву: «Гейдар Алиевич, у меня к вам огромная просьба. Сегодня «Нефтчи» играет с «Динамо» Тбилиси в Баку». Гейдар Алиевич обрадовался: «Ну вот, остаешься, идем на футбол, а потом ты улетаешь». Шеварднадзе отвечает: «Да я не поэтому. Гейдар Алиевич, мы в очень тяжелом положении, потому что можем в любой момент вылететь из высшей лиги». «И что нужно сделать, чтобы этого не произошло?» - спрашивает Гейдар Алиев. «Может быть, наши ребята вничью сыграют? Этого будет достаточно». Гейдар Алиевич поворачивается ко мне и говорит: «Мамедов, ты слышал?» - «Да, Гейдар Алиевич, слышал». - «Давай, иди и решай этот вопрос».

Я прихожу в ЦК, захожу в свой кабинет, звоню председателю Госкомитета по физической культуре и спорту Рзаеву. Тот сначала и слышать ничего не хотел: «Да ты что! Мы их «порвем», не сомневайся». Тогда я ему говорю прямиком: «Есть мнение, чтобы мы сыграли вничью». Он опять за свое, никак не «врубится», чье это мнение. Уже когда мы разговор завершили, и он трубку положил, до него наконец дошло. Позвонил он мне минут через пятнадцать и говорит: «Я понял. Только как сыграть, вообще не открывая счета?» - «Лучше, чтобы было 1-1». - «А кто должен первым забить?» В общем, объяснил я ему, как нужно сделать. Так и произошло. Сначала нам забили гол, а потом уже мы мяч отыграли. И зрители были довольны, и тбилисцы.

Э.А. - Я читала, что Гейдар Алиевич принял специальное постановление Пленума ЦК и дал серьезный толчок развитию спорта в Азербайджане, созданию спортивных баз и пр.

Ю.М. - В середине 70-х годов был принят действительно исторический документ «О развитии физической культуры и спорта в Азербайджанской ССР». В то время был нужен новый подход к развитию массовой физической культуры и профессионального спорта: обновлять инфраструктуру, поднять материально-техническое обеспечение перспективных спортсменов, создать сеть спортивных баз. Он понимал, что спортивные достижения имеют для страны большое политическое значение. Благодаря чему во всем мире узнали Кубу, ГДР? Благодаря спортивным достижениям. В чью честь поднимают флаг страны и играют государственный гимн? В честь главы государства и в честь спортсменов-победителей. Он понимал, что через спорт о нас могут узнать далеко за пределами СССР.

Э.А. – Что-то изменилось в этой сфере с принятием документа?

Ю.М. - Очень многое. Во-первых, поднялся статус спорта. Документ – это было совместное постановление ЦК КП Азербайджана и Совмина республики – опубликовали в печати. Там было много конкретных пунктов, и о создании гребной базы в Мингечауре, и о создании сети спортивных школ, весь спектр вопросов, связанных с развитием физической культуры и спорта. Он был инициатором документа. Он вообще все эти вопросы через себя пропускал, тем более что сам был спортивным человеком, плавал всю свою жизнь.

Спортсменов он опекал, давал им машины, квартиры, звания.

Такой вот пример. Он отдыхал в Кисловодске, а бакинская команда «Нефтчи» была там на сборах. Мы тогда играли в высшей лиге. «Нефтчи» сыграла с местной командой товарищеский матч и проиграла. Он наблюдал за игрой на стадионе. Приехав в республику из отпуска, он дал поручение вызвать министра спорта и старшего тренера «Нефтчи» Ахмеда Алескерова на Бюро. На Бюро он спрашивает:

- Ты мне скажи, Алескеров, как вы могли так сыграть?

Тот начал неуклюже оправдываться и в числе других обронил такую фразу:

- Знаете, Гейдар Алиевич, в Азербайджане нет высокорослых людей.

Как он разозлился!

- А я что, низкорослый? А Камран Багиров низкорослый?!

И Ахмеда Алескерова не стало после этого в команде.

Э.А. - В 1983 году вас назначили в Госкомитет по физической культуре и спорту. В те годы все назначения Камран Багиров согласовывал с Гейдаром Алевичем. Почему выбор пал именно на вас?

Ю.М. - Как я уходил из аппарата ЦК. Меня пригласили к Гасану Азизовичу и предложили пойти на работу в КГБ. Я отказался. Тогда мне предложили стать первым заместителем министра юстиции. Я сказал, что я не компетентный в этой области человек, не имею юридического образования. «А сам-то ты куда хочешь?» Я ответил, что хотел бы перейти в спорткомитет. Потому что всегда тяготел к спорту, разбирался в этой сфере. Меня назначили первым заместителем председателя, а через некоторое время я возглавил Комитет. В то время Николай Иванович Русак стал председателем союзного спорткомитета, Азербайджан и Гейдара Алиевича он очень любил и много помогал нам. Например, выбивал большие средства для строительства Всесоюзной гребной базы «Кура» в Мингечауре, выделял деньги на сооружение других спортивных объектов. Он служил в Нахчыване, и эту любовь к нашей республике пронес через всю свою жизнь. Уже в 90-е годы, когда ему предложили пойти на дипломатическую работу, он из трех республик выбрал Азербайджан и долгое время проработал здесь советником в российском посольстве.

Он тогда мне интересные вещи рассказывал, связанные с Гейдаром Алиевичем. А однажды позвонил мне из посольства и говорит, что хотел бы со мной встретиться. Я приехал к ним в гостиницу «Азербайджан», где они тогда размещались. Он говорит: вчера был прием по случаю Дня независимости России. Я, говорит, стоял за послом. Гейдар Алиевич поздоровался с послом, подошел ко мне и говорит: «Коля, это ты? Николай Иванович, а чего это я не знаю, что ты у нас работаешь. Непорядок!» Повернулся к кому-то из помощников и говорит: «Возьмите все его координаты. Чтобы он завтра был у меня». После приема он со мной поделился: «Юра, ты понимаешь, у этого человека – царь в голове». Я спрашиваю: «Вы имеете в виду, что он – гений?» - «Гений, - отвечает Русак, - это латинское слово, а у русских говорят: царь в голове».

Э.А. - Расскажите о Гарри Каспарове и о его взаимоотношениях с Г.Алиевым. Гейдар Алиевич его ведь очень поддерживал и опекал.

Ю.М. - Конечно. С начала 70-х годов Гарри Каспаров стал самым рейтинговым шахматистом в своем поколении. Вы помните, что он одерживал одну победу за другой. Гейдар Алиевич создавал для него все условия…

Э.А. - Вы были рядом с Гарри Каспаровым во время его знаменитых матчей с Анатолием Карповым. Поделитесь подробностями с нашими читателями.

Ю.М. - Начнем с того, что действующим чемпионом мира был Анатолий Карпов. Для того чтобы выйти на матч с Карповым, надо было сначала сыграть с Корчным. Обыграв его, сыграть со Смысловым, а потом уже, в случае победы, сыграть с Карповым. Первый матч претендентов должен был состояться в Пасадене в США между Корчным и Каспаровым. Волею судьбы Корчной был врагом СССР, и Каспарову ехать на матч не разрешили. Естественно, по существующим правилам ему засчитали техническое поражение. В это время Гейдар Алиевич уже работал в Москве, был первым зампредом Совмина СССР. И он сделал невозможное для того, чтобы Каспаров все же смог сыграть этот матч. Он все перекрутил назад. Гейдар Алиев послал специальных людей в США, Корчного уговорили, и тот дал согласие играть. По-моему, матч происходил в Югославии. Каспаров матч выиграл, потом они играли в Риге со Смысловым. А затем мы 6 месяцев играли с Карповым в Москве. Я был официальным руководителем делегации со стороны Гарри Каспарова.

Помню, как мы сели в самолет, чтобы лететь в Москву. Каспаров вообще-то человек без нервов. Как только садился в самолет, тут же засыпал. И вот когда мы выходили из самолета, летели только он, его мать и я, команда вылетела до нас, он мне вдруг говорит: «Юрий Гусейнович, как я сыграю?» Я ответил: «Я не знаю, как ты сыграешь, но ты не проиграешь». Он опять: «Но так не бывает. Особенно, в таких матчах». Я говорю: «Поживем – увидим». И что вы думаете? Я сказал пророческие слова: он не выиграл, но и не проиграл: матч остановили.

Э.А.- А что там происходило?

Ю.М. - Там столько всего происходило, что хватит на целый роман. Я незримо чувствовал поддержку Гейдара Алиевича. Он ни разу на матч сам не пришел, потому что и так было ясно, за кого именно он болеет. Матч проходил в Колонном зале. Приходили многие: завотделами ЦК КПСС, секретари ЦК. И когда обстановка накалилась до предела, а счет был 5:2 в пользу Карпова и оставалась ему всего одна партия до победы, та сторона придумывала что угодно, чтобы Гарри проиграл. И мне кто-то из секретариата Гейдара Алиевича позвонил и сказал: «Гейдар Алиевич просил передать, чтобы все вопросы Мамедов решал в отношении матча с Николаем Русаковым – это был первый заместитель министра спорта СССР и чтобы Мамедов держался. Ни на какие провокации ни шел». А вокруг матча закрутилась такая интрига!

Э.А. - Говорили, что Гарри Каспарову помогал даже наш известный экстрасенс Тофик Дадашев.

Ю.М. - Было и такое. Но не это главное. Когда счет сравнялся до 5:3, вы помните, начались бесконечные ничьи. И обе стороны страшно устали от этого напряжения. Сторона Карпова предложила мне приостановить матч на 3 месяца, а потом возобновить его. Я был категорически против и сказал: мы пойдем на это только в том случае, если вы приостанавливаете матч, а затем мы начинаем с чистого нуля, то есть с 0:0. И я добился этого.

Председателем оргкомитета матча был министр культуры СССР Петр Демичев. Он позвонил мне в номер отеля и говорит:

- Ну что вы уперлись, товарищ Мамедов?

- В чем моя упертость, товарищ министр? - спрашиваю.

- Ну как же, есть мнение, чтобы матч завершился. Только вы против.

- Я буду упираться до тех пор, пока не согласятся с моим предложением.

- А с вашим предложением никто не согласится, - ответил он с иронией и вдруг заявляет. – У вас что, два партбилета что ли?

Я говорю:

- Петр Нилович, у меня один партбилет и не вы мне его давали.

- Хорошо, посмотрим, - сказал он в раздражении и дал отбой.

С Гейдаром Алиевичем у меня прямой связи не было, но об этом разговоре он узнал. Гейдар Алиевич был великий конспиратор. Он не хотел «засвечиваться» в качестве заинтересованной стороны. Мне первый заместитель председателя Государственного комитета по физкультуре и спорту СССР Николай Иванович Русак сказал: видимо, члены Политбюро где-то в узком кругу сложившуюся ситуацию обсуждали, и Демичев поделился с коллегами, мол, руководитель азербайджанской делегации Мамедов уперся. В этот же день меня вызвали в ЦК КПСС, окружили, начиная от заведующего отделом и кончая инструкторами, и начали убеждать, что я не прав. Я стою на своем: или продолжаем, или после отдыха начнем игру сначала. Там меня тоже стали запугивать, про партбилет напоминать.

Прошло какое-то время, помню, мы вернулись с дачи, и меня срочно вызывают в гостиницу «Националь». Это было уже поздно ночью. Завтра у нас должна была состояться очередная партия. В гостинице меня ждали президент ФИДЕ Кампаманос и руководитель делегации Карпова, кстати, полковник КГБ, по фамилии Батуринский. Два с половиной часа мы обсуждали ситуацию. Они поняли, что в этом вопросе они меня не переломят. И тогда они сдались: все, завтра прекращаем игру и начинаем через 3 месяца со счета 0:0. Это была первая наша победа.

Потом уже Каспаров повел себя неправильно, стал говорить журналистам, что напрасно прекратили матч, я бы Карпова все равно обыграл. А когда я пришел в гостиницу, он сидел за шахматной доской. И когда я объявил, что матч закончился вничью, Гарри меня буквально облизал от радости.

Тут был, конечно, щепетильный момент. Представьте себе, кто я такой, что заявляю кандидату в члены Политбюро: не вы мне давали партбилет. Только незримая поддержка Гейдара Алиевича придавала мне силы и уверенность в противостоянии.

Авторская ремарка:

Известно, что за Анатолием Карповым стояли Петр Долгих и председатель Госкомспорта Марат Грамов – он был человеком Горбачева. Кстати, эта история также могла повлиять на охлаждение отношений между будущим генсеком и Гейдаром Алиевым. К сожалению, в последующем Гарри Каспаров повел себя не лучшим образом: встал на сторону карабахских сепаратистов, написал серию критических статей о своем родном городе и ни разу не вспомнил добром человека, который сделал для него больше, нежели родной отец. По словам Юрия Мамедова, хорошо знавшего семью Каспарова, в карабахском вопросе на Гарри очень влияла его бабка, которая занимала крайне антиазербайджанскую позицию. Хотя родная сестра матери шахматиста была замужем за азербайджанцем. В связи с этим, Юрий Гусейнович вспомнил любопытный эпизод. Во время первого матча с Карповым в 1984 году они с Гарри нередко прогуливались возле гостиницы по вечерам. Однажды к ним подошел человек с депутатским значком и представился министром автотранспорта Армении (имя его Ю.Мамедов запамятовал). Поздоровавшись с Каспаровым, он сказал, что вся Армения болеет за него, радуется, и что он хотел бы с ним побеседовать. В ответ Гарри Кимович безапелляционно заявил ему: «Я никакого отношения к Армении не имею. Моя родина – Баку, Азербайджан». И тут же сказал Мамедову: «Юрий Гусейнович, пошли». Вот такая метаморфоза.

Зато Анатолий Карпов оказался куда более благородным: занял взвешенную и конструктивную позицию в армяно-азербайджанском конфликте, с Гейдаром Алиевым всегда поддерживал уважительные отношения. А после кончины патриарха Карпов назвал его «политическим гроссмейстером высочайшего класса».